Родство между переводом и оригиналом. Любой книголюб согласится, что чем ближе перевод к идеалу, тем менее заметно, что произведение переведено, а не сразу написано на языке читателя. Литературоведы справедливо отмечают, что Расул Гамзатов и переводчики — это большая, спорная и очень щепетильная тема. Существует даже ложное мнение, что Гамзатова поэтом сделали переводчики, что в оригинале его стихи не настолько хороши. Это, разумеется, неправда.
Конечно, широкой аудитории стихи сына гор знакомы такими, какими увидели и донесли их переводчики, и среди них — поэт Яков Козловский, блестящий знаток Дагестана. Мы уже рассказывали, что творческий тандем Гамзатова и Козловского возник еще в студенческие годы поэтов. Сам Яков Абрамович говорил, что все переводы Расула он делал, не заключая договоров с издательствами, на свой страх и риск. «Хороший перевод опубликуют и без договора, а о плохом нечего и жалеть, — объяснял он свою позицию. — Тут же идет разговор об отношении к автору, о любви, а не о чем другом».
Разговоры о том, что «Гамзатова сделали переводчики», вероятно, порождались тем фактом, что в оригинальной гамзатовской поэзии нет рифм. «Какие же стихи без рифмы?», — воскликнет неискушенный читатель. А мы ответим: рифмованные стихи у аварцев воспринимаются как шутка, забава, игра, состязание. Ведь поэзия держится не только на рифме. Известны ярчайшие образцы истинной нерифмованной мировой поэзии. И, конечно, есть и другие компоненты, которые превращают текст в поэтическое произведение.
В статье «К вопросу о «русскости нерусских» писатель, литературовед, культуролог, доктор филологических наук Чингиз Гасан оглы Гусейнов вспоминал, как однажды в порядке эксперимента решил сравнить подстрочники и переводы Гамзатова. «Попросил студента-аварца, который учился у меня в литературном институте, сделать подстрочник, но он вдруг — испугавшись блуждавших слухов — решил не ввязываться в эту затею, — писал Гусейнов. — Я обратился к переводчикам Якову Козловскому и Науму Гребневу, моим приятелям, мол, так-то и так, хочу в целях научных сопоставить перевод с подстрочником. Отказали: дескать, не хранят подстрочников. Но нашелся другой студент-аварец, к нему я подступался долго, чтоб не спугнуть, и вот — в моих руках подстрочники, а параллельно к ним переводы Козловского и Гребнева. Долгие годы, пока профессорствовал в МГУ, демонстрировал я их на лекциях как пример того, что, если перед нами большой поэт, а Расул Гамзатов из таковых, то образную его систему в полной мере не передать, задача — хотя бы приблизиться к нему, хоть частично выразить».
В качестве доказательства именитый литературовед приводит подстрочник Расула Гамзатова к восьмистишию из книги «Высокие звезды»:
Разве после смерти Махмуда [поэт-лирик] не влюблялись горцы?
Нет же песен, заставляющих гореть сердца.
Разве после Шамиля не было войн?
Нет же военных вестей настоящих.
Влюблялись горцы, зачем говорить напрасно?
Муи [возлюбленная Махмуда] не надо похищать — она сама идет.
И войны были, зачем говорить напрасно?
Но кинжалы уже просят мира.
А вот блестящий перевод Якова Козловского:
Махмуда песни будут жить, покуда
Неравнодушен к женщинам Кавказ.
Но разве после гибели Махмуда
Любовных песен не было у нас?
Нет, песни есть пленительного лада,
Еще какие песни о любви!
Но только горцу похищать не надо
Печальную красавицу Муи.
К слову, сам Расул Гамзатович о переводах Козловского отзывался так: «Он меня переводит так, что потом, когда я перевожу его обратно на аварский, получается совсем другое стихотворение — гораздо лучшее, чем у меня».
Козловский в одном из интервью признался, в чем секрет его переводов. «Нужно, во-первых, сохранить достоверность, чтобы вы читали мой перевод и верили, что именно так написано у автора, — комментировал Яков Абрамович. — Во-вторых, стихи не должны вонять «переводизмом», а то вот переводят среднеазиатские стихи — как будто арба тянется в горы. А нужно, чтобы переведенное стихотворение читалось, как русское. «Поздно ночью из похода возвратился воевода» — это же Мицкевич, а в пушкинском переводе звучит совершенно по-русски… Нет, Гамзатов — поэт самобытный, весь от Бога. Мысли, чувства и образы у него удивительные, яркие. Он вообще очень интересный человек, находчивый и отчаянный».
Кристальная чистота перевода. Для поэта и переводчика Наума Гребнева знакомство с Расулом Гамзатовым стало судьбоносным. Работа в творческом тандеме переросла в личную дружбу. Сначала Гребнев перевел стихотворение Гамзатова «Ахилчи», и перевод оказался крайне удачным. За ним последовали и другие, вслед за Гамзатовым Гребнев стал переводить других кавказских поэтов, и его переводы вошли в сборник «Молодой Дагестан», вышедший в 1947 году. Всего же за 40 лет творческой жизни Наум Исаевич выпустил 150 книг поэтических переводов, и один только перечень языков, с которых он переводил, займет немало строк: абхазский, аварский, азербайджанский, армянский, балкарский, болгарский, венгерский, грузинский, ингушский, кабардинский, казахский, каракалпакский, киргизский, монгольский, таджикский, узбекский, фарси, чеченский.
В предыдущей главе мы рассказывали об истории создания и дальнейшей судьбе знаменитой песни «Журавли». Это самый знаменитый перевод, выполненный Гребневым. Дело в том, что в перевод этого стихотворения-реквиема Наум Исаевич действительно вложил частицу своей души, своего опыта войны: именно оно было для переводчика ближе других. О войне поэт и переводчик знал не понаслышке: в 1941 году он служил на границе под Брестом, откуда отступал вместе с Красной армией, попал в Харьковское окружение, где немцы взяли в плен 130 тысяч красноармейцев. Выбрался оттуда, форсировал Северский Донец, воевал под Сталинградом…
О переводе легендарных «Журавлей» Расул Гамзатов скажет так: «Он (Гребнев) был не просто переводчиком, а почти соавтором. Оно оказалось ему ближе всех других стихов, ибо он сам — израненный воин, потерявший на войне своих близких и друзей. Оно стало для него и собственной болью. Он говорил: «Этот стих обо мне и моих друзьях». Теперь я горюю и о нем — и он нашел место в журавлиной стае…».
О блистательном таланте переводчика и его поразительной точности мы можем судить по подстрочнику стихотворения:
Мне кажется, что погибшие на войне солдаты
Нигде не похоронены,
А высоко в синем небе
Превратились в белых журавлей.
Гребнев сделал несколько вариантов перевода, итоговым стал тот самый полюбившийся нам, мгновенно западающий в память и в сердце:
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей…
(«Журавли»)
Споры о том, следует ли считать «Журавлей» переводом или Гребнев сочинил это произведение за Гамзатова, не утихают в литературоведческой среде по сей день. Сторонники последней версии подчеркивают, что в гамзатовском оригинале нет рифмы, зато есть упоминания Дагестана и родных братьев, а также сравнения клекота журавлей с аварским языком… Однако сам переводчик подобные версии категорически отвергал. По его словам, он просто переводил всех поэтов так, как они звучали, если бы писали на русском языке.
Так или иначе, с главными задачами переводчика — сохранить поэтическую форму, донести смысловые нюансы до читателей, не владеющих языком страны автора и незнакомым с местными легендами, историческими событиями, описанными в произведении, национальными героями, обеспечить легкую читаемость перевода — и Яков Козловский, и Наум Гребнев справлялись, без преувеличения, филигранно.
Это проект «Гамзатов: голос гор, сердце России» — первый в Рунете большой мультимедийный проект о легендарном поэте Расуле Гамзатове и его поэзии, ставшей достоянием не только России, но и мира. При поддержке Института развития интернета (АНО «ИРИ»).
